Неточные совпадения
В конце сентября был свезен лес для постройки
двора на отданной артели земле, и было продано масло от коров и разделен барыш.
После полудня она начала томиться жаждой. Мы отворили окна — но на
дворе было жарче, чем
в комнате; поставили льду около кровати — ничего не помогало. Я знал, что эта невыносимая жажда — признак приближения
конца, и сказал это Печорину. «Воды, воды!..» — говорила она хриплым голосом, приподнявшись с постели.
И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого
двора с овсом
в руке, пешеход
в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван —
в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки
в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без
конца…
Марфеньку всегда слышно и видно
в доме. Она то смеется, то говорит громко. Голос у ней приятный, грудной, звонкий,
в саду слышно, как она песенку поет наверху, а через минуту слышишь уж ее говор на другом
конце двора, или раздается смех по всему саду.
Если сам он идет по
двору или по саду, то пройти бы ему до
конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит
в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
В конце Обуховского проспекта, у Триумфальных ворот, я знал, есть постоялые
дворы, где можно достать даже особую комнатку за тридцать копеек; на одну ночь я решился пожертвовать, только чтоб не ночевать у Версилова.
— Где же помещается Павла Ивановна? — спросил Привалов, когда они подошли к покосившейся калитке; самое полотнище калитки своим свободным
концом вросло
в землю, и поэтому вход во
двор был всегда открыт.
Конюшня находилась на самом
конце двора; одной стеной она выходила
в поле.
Наконец он велел запрячь себе беговые дрожки, оделся потеплее (это было уже
в конце сентября) и, сам правя, выехал со
двора.
— Я пьян? Батюшка Владимир Андреевич, бог свидетель, ни единой капли во рту не было… да и пойдет ли вино на ум, слыхано ли дело, подьячие задумали нами владеть, подьячие гонят наших господ с барского
двора… Эк они храпят, окаянные; всех бы разом, так и
концы в воду.
Раз, длинным зимним вечером
в конце 1838, сидели мы, как всегда, одни, читали и не читали, говорили и молчали и молча продолжали говорить. На
дворе сильно морозило, и
в комнате было совсем не тепло. Наташа чувствовала себя нездоровой и лежала на диване, покрывшись мантильей, я сидел возле на полу; чтение не налаживалось, она была рассеянна, думала о другом, ее что-то занимало, она менялась
в лице.
С производством
в чины и с приобретением силы при
дворе меняются буквы
в имени: так, например, граф Строганов остался до
конца дней Сергеем Григорьевичем, но князь Голицын всегда назывался Сергий Михайлович.
Проходит еще года три; Сережка уж начинает показываться на красном
дворе. Сплетясь руками с другими ровесниками мальчишками, он несется вскачь из одного
конца в другой, изображая из себя то коренную, то пристяжную, и предается этому удовольствию до тех пор, пока матушка, выведенная из терпенья, не крикнет из окна...
Но это были только праздные слова. На
дворе стоял сентябрь
в конце, и сострадательные души, не спрашиваясь барыни, натаскали
в Сатирову каморку щепы и истопили печку.
Московский салон прекратился с ее отъездом
в 1829 году, а ёёдом во владении Белосельских-Белозерских, служивших при царском
дворе, находился до
конца семидесятых годов, когда его у князей купил подрядчик Малкиель.
На
дворе огромного владения Ляпиных сзади особняка стояло большое каменное здание, служившее когда-то складом под товары, и его
в конце семидесятых годов Ляпины перестроили
в жилой дом, открыв здесь бесплатное общежитие для студентов университета и учеников Училища живописи и ваяния.
Я знал, что там, за окнами, наш
двор, дорожки сада, старая беседка
в конце аллеи…
Мастер, стоя пред широкой низенькой печью, со вмазанными
в нее тремя котлами, помешивал
в них длинной черной мешалкой и, вынимая ее, смотрел, как стекают с
конца цветные капли. Жарко горел огонь, отражаясь на подоле кожаного передника, пестрого, как риза попа. Шипела
в котлах окрашенная вода, едкий пар густым облаком тянулся к двери, по
двору носился сухой поземок.
Третья зима его жизни приходила к
концу. На
дворе уже таял снег, звенели весенние потоки, и вместе с тем здоровье мальчика, который зимой все прихварывал и потому всю ее провел
в комнатах, не выходя на воздух, стало поправляться.
Они встретились на паперти; она приветствовала его с веселой и ласковой важностью. Солнце ярко освещало молодую траву на церковном
дворе, пестрые платья и платки женщин; колокола соседних церквей гудели
в вышине; воробьи чирикали по заборам. Лаврецкий стоял с непокрытой головой и улыбался; легкий ветерок вздымал его волосы и
концы лент Лизиной шляпы. Он посадил Лизу и бывшую с ней Леночку
в карету, роздал все свои деньги нищим и тихонько побрел домой.
В таких приятных ощущениях прошла зима, к
концу которой Варвара Павловна была даже представлена ко
двору.
Всех
дворов в трех
концах насчитывали до тысячи, следовательно, население достигало тысяч до пяти, причем между
концами оно делилось неравномерно: Кержацкий
конец занимал половину, а другая половина делилась почти поровну между двумя остальными
концами.
Собственно горбатовский
двор со всем горбатовским добром уцелел, за исключением разной куренной снасти, проданной
в Кержацкий
конец.
Таких крытых
дворов в Туляцком
конце было уже штук пять, а у хохлов ни одного.
Всех переселенцев насчитывали за сто
дворов, а из них девяносто
в Туляцком
конце.
Вот и Кержацкий
конец. Много изб стояло еще заколоченными. Груздев прошел мимо
двора брательников Гущиных, миновал избу Никитича и не без волнения подошел к избушке мастерицы Таисьи. Он постучал
в оконце и помолитвовался: «Господи Исусе Христе, помилуй нас!» — «Аминь!» — ответил женский голос из избушки. Груздев больше всего боялся, что не застанет мастерицы дома, и теперь облегченно вздохнул. Выглянув
в окошко, Таисья узнала гостя и бросилась навстречу.
Анатомический театр представлял из себя длинное, одноэтажное темно-серое здание, с белыми обрамками вокруг окон и дверей. Было
в самой внешности его что-то низкое, придавленное, уходящее
в землю, почти жуткое. Девушки одна за другой останавливались у ворот и робко проходили через
двор в часовню, приютившуюся на другом
конце двора,
в углу, окрашенную
в такой же темно-серый цвет с белыми обводами.
Как ни усердствовали крестьяне, как ни старались сельские начальники, но к
концу осени окрестности будущего chateau представляли собою скорее картину недавнего геологического переворота, нежели что-нибудь с чем-нибудь сообразное; даже ямы, свидетельствовавшие о пребывании
в этом месте крестьянских
дворов и гумен, не были заровнены.
За этими воспоминаниями начинался ряд других.
В них выдающуюся роль играл постоялый
двор, уже совсем вонючий, с промерзающими зимой стенами, с колеблющимися полами, с дощатою перегородкой, из щелей которой выглядывали глянцевитые животы клопов. Пьяные и драчливые ночи; проезжие помещики, торопливо вынимающие из тощих бумажников зелененькую; хваты-купцы, подбадривающие «актерок» чуть не с нагайкой
в руках. А наутро головная боль, тошнота и тоска, тоска без
конца.
В заключение — Головлево…
И если на
дворе дрались петухи или голуби, она, бросив работу, наблюдала за дракою до
конца ее, глядя
в окно, глухая, немая. По вечерам она говорила мне и Саше...
Налево овраг выходит к арестантским ротам,
в него сваливают мусор со
дворов, и на дне его стоит лужа густой, темно-зеленой грязи; направо,
в конце оврага, киснет илистый Звездин пруд, а центр оврага — как раз против дома; половина засыпана сором, заросла крапивой, лопухами, конским щавелем,
в другой половине священник Доримедонт Покровский развел сад;
в саду — беседка из тонких дранок, окрашенных зеленою краской.
В конце зимы другие двадцать человек отправились туда же и с наступившею весною посеяли двадцать десятин ярового хлеба, загородили плетнями
дворы и хлевы, сбили глиняные печи и опять воротились
в Симбирскую губернию; но это не были крестьяне, назначаемые к переводу; те оставались дома и готовились к переходу на новые места: продавали лишний скот, хлеб,
дворы, избы, всякую лишнюю рухлядь.
Повторяю, что многие подробности этого происшествия я узнал гораздо позднее. У меня не хватило сил и терпения дослушать до
конца рассказ Мищенки. Я вдруг вспомнил, что Ярмола, наверно, не успел еще расседлать лошадь, и, не сказав изумленному конторщику ни слова, поспешно вышел на
двор. Ярмола действительно еще водил Таранчика вдоль забора. Я быстро взнуздал лошадь, затянул подпруги и объездом, чтобы опять не пробираться сквозь пьяную толпу, поскакал
в лес.
Мы кончили работу
в 10 утра, и из кубочной Иваныч повел меня на другой
конец двора, где здоровенный мужик раскалывал колуном пополам толстенные чурбаки дров.
Некоторые прямо из кухни, не умываясь, шли
в кубочную, на другой
конец двора. Я пошел за Иваном. На
дворе было темно, метель слепила глаза и жгла еще не проснувшееся горячее тело.
Кирша вошел также
в избу. Оба боярина сидели за столом и трудились около большого пирога, не обращая никакого внимания на Милославского, который ел молча на другом
конце стола уху, изготовленную хозяином постоялого
двора.
Комната, где до обеда отдыхал Юрий, назначена была полякам, а ему отвели покой
в отдаленном домике, на другом
конце двора.
Однажды, это было уже
в конце июня, доктор Хоботов пришел по какому-то делу к Андрею Ефимычу; не застав его дома, он отправился искать его по
двору; тут ему сказали, что старый доктор пошел к душевнобольным. Войдя во флигель и остановившись
в сенях, Хоботов услышал такой разговор...
В один из весенних вечеров,
в конце марта, когда уже на земле не было снега и
в больничном саду пели скворцы, доктор вышел проводить до ворот своего приятеля почтмейстера. Как раз
в это время во
двор входил жид Мойсейка, возвращавшийся с добычи. Он был без шапки и
в мелких калошах на босую ногу и
в руках держал небольшой мешочек с милостыней.
Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла — нет, переборки сломаны. И на месте, где сидел Клещ, нет наковальни.
В углу, где была комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом
конце стола — Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть черного хлеба. На печи возится и кашляет Актер. Ночь. Сцена освещена лам — пой, стоящей посреди стола. На
дворе — ветер.
Низко наклонив голову и глядя
в землю, он ходил со
двора на
двор и, постукивая палкой с железным
концом, утирал слёзы рукавом своих лохмотьев или
концом грязного мешка и, не умолкая, певуче, однотонно рассказывал своему помощнику...
Вошли
в какой-то
двор, долго шагали
в глубину его, спотыкаясь о доски, камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за стены и думал, что этой лестнице нет
конца. Когда он очутился
в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных цветов; ими были облеплены почти сплошь все стены, и Мельников сразу стал чужим
в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью
в углу за белым пологом.
В тот самый день, ниццскими событиями которого заключена вторая часть нашего романа, именно накануне св. Сусанны, что
в Петербурге приходилось, если не ошибаюсь, около
конца пыльного и неприятного месяца июля, Анне Михайловне было уж как-то особенно, как перед пропастью, тяжело и скучно. Целый день у нее валилась из рук работа, и едва-едва она дождалась вечера и ушла посидеть
в свою полутемную комнату. На
дворе было около десяти часов.
Тотчас за мастерской у Анны Михайловны шел небольшой коридор,
в одном
конце которого была кухня и черный ход на
двор, а
в другом две большие, светлые комнаты, которые Анна Михайловна хотела кому-нибудь отдать, чтобы облегчить себе плату за весьма дорогую квартиру.
Это был тонкий бабий голос, и, точно желая передразнить его,
в трубе загудел ветер тоже тонким голосом. Прошло с полминуты, и опять послышалось сквозь шум ветра, но уже как будто с другого
конца двора...
Но вот раздался стук экипажа, небольшой тарантас въехал на
двор, и через несколько мгновений лакей вошел
в гостиную и подал Дарье Михайловне письмо на серебряном блюдечке. Она пробежала его до
конца и, обратясь к лакею, спросила...
Далее,
в конце коридора, сейчас за комнатою девиц, была кухня, имевшая посредством особого коридорчика сообщение с мастерскою, где жил Герман Верман; а из кухни на
двор шел особый черный ход с деревянным крылечком.
Но как всему бывает
конец, то и наше путешествие окончилось на постоялом
дворе Средней Мещанской
в Петербурге.
Светлый и высокий дом, обращенный передним фасадом на широкий
двор, а задним
в прекрасный плодовый сад, примыкавший к роще, снабжен был продольным коридором и двумя каменными крыльцами по
концам.
Напротив Синь-озеро во льду лежит полумесяцем, — девять вёрст из
конца в конец да четыре ширина, — и заозёрье видать: три церкви Кудеярова, золотую главу Николы
в Толоконцеве, а по эту сторону, у монастыря, Кудеяровские выселки прикурнули, двадцать три
двора.